Все это понимали. Кроме меня. Потому что я слишком загнался по Хенне.

Разве я в этом виноват? Только не думайте, я сейчас всерьез спрашиваю. Если бы я больше думал о своем лучшем друге, а не о себе или о девчонке, которую якобы безумно люблю, то, конечно, я бы давно все понял. Потому что это очевидно.

Но они-то чего ждали? И зачем вообще было ждать?

Мы же друзья… Или друзья – только они?

«Ты всегда считаешь себя самым ненужным человеком. Третьим лишним».

До чего обидно, что я был прав.

Легкие вот-вот взорвутся: пора на воздух. Там, на краю пирса, меня уже поджидает Хенна.

– Хочешь подбросить меня до дома?

Смотрю на нее и говорю:

– Нет.

Она молчит.

– Да, – добавляю я.

– Я думала, ты сам догадаешься, – по дороге домой говорит Хенна. – Я и сама удивилась, когда узнала… В конце концов до меня дошло, что Нейтана совсем ко мне не тянет, ни капельки – при том, что меня тянуло еще как. А потом я заметила, как он разглядывает Джареда.

– Я не… Видишь ли… Джаред такой закрытый, замкнутый.

Я попрощался со всеми, даже с Нейтаном, который морщился от головной боли с похмелья, и с Джаредом – тот держался на расстоянии и ждал, что я сам подойду. Но я просто уехал.

– Нет, какой бред!

Мне спирает грудь, как будто я вот-вот заплачу. Ночью, когда мы с Хенной лежали на диване, я плакал. Она не пыталась меня успокоить, дала выплакаться. И хотя она тоже держала отношения Джареда и Нейтана в секрете, я почему-то на нее не злюсь.

Просто чувствую себя идиотом.

– Я вообще-то не сахарный, не растаю. Перестаньте так обо мне думать, – говорю я. – Вы все так думаете! У Майки ОКР… Майки сидит на таблетках…

– Нет, Майк, мы никогда…

– Мэл вообще умерла. У нее до сих пор странные отношения с едой, но никто с ней не нянчится. И правильно делают. Я тоже не нянчусь – между прочим, мне это стоит больших усилий.

– Джаред на четверть Бог, Майк. А у меня безумные предки, которые тащат меня на войну, чтобы вести там беседы об Иисусе и болезнях стоп. У всех свои тараканы. Не только у нас – вообще у всех, кого мы знаем. – Она задумчиво умолкает. – А у хипстеров, кажется, нет никаких тараканов. Они самые нормальные люди на свете!

– Интересно, что там стряслось вчера. Ну, эти огни над городом…

Она пожимает плечами.

– Очередной апокалипсис.

– Я чувствую себя идиотом. Полным идиотом! Ведь они же прямо у меня перед носом… И хоть бы один человек…

– Если тебе станет от этого легче: выходит, мы с тобой действительно были парой на выпускном.

Я просто еду дальше и не говорю, полегчало мне или нет.

Мама прямо с порога вручает мне конверт.

– Я уже посмотрела. Ты суперкрут!

Пришли результаты наших итоговых экзаменов. Я открываю конверт. Действительно – высший балл по всем предметам, даже по матанализу. Теперь я точно поступлю в универ. Конечно, я и так это понимал, но приятно сознавать, что все складывается самым наилучшим образом. Новая жизнь, жди меня, я иду!

– Что-то ты рано, – замечает мама, уходя на кухню.

Плетусь за ней следом.

– Ты тоже.

– Мередит меня заставила. – Мама улыбается, но я-то понимаю, что так оно и было. – Из-за грозы этой безумной.

В ее голосе явственно слышится вопрос.

– Да я тоже ничего не знаю, – говорю. – Я вообще мало что знаю.

– Твоих знаний вполне хватит, чтобы поступить в хороший университет. – Она достает из холодильника напитки. Причем даже не спрашивает, чего мне хочется, просто уверенно берет бутылку крем-соды (ее-то я и хотел). – И чтобы с уверенностью смотреть в будущее.

– Да ладно?

– Я очень тобой горжусь. И твоей сестрой тоже.

– А она как сдала, кстати?

Мама усмехается, наливая мне крем-соду.

– Порой мне кажется, что вы близнецы.

– Супер, – говорю. – Супер.

Она вручает мне стакан. Минуту-другую мы просто стоим и попиваем газировку, как самые нормальные люди на свете.

– Я правда очень вами горжусь, – говорит она. И делает суровое лицо. – Я хочу такой мир, в котором вы сможете жить спокойно и счастливо.

– Да уж, было бы неплохо, – говорю я, но мама уже меня не слушает.

– Раньше я все делала неправильно. Даже мои собственные дети не разделяют моих политических взглядов.

Я хочу возразить и уже открываю рот, однако она не дает мне сказать.

– Не отрицай. По большому счету мне все равно, за кого вы будете голосовать. Главное для меня – это не останавливаться, пытаться делать мир безопаснее для тебя и твоих сестер. Любыми доступными способами. – Мама делает глоток содовой. – Я видела такое, что тебе и не снилось, Майк.

– Да, ты уже говорила. Что именно?

– Когда становишься свидетелем таких событий, потом долго не можешь спать по ночам. И отчаянно, во что бы то ни стало пытаешься защитить своих детей.

Входит Мередит. Вид у нее взволнованный.

– Что случилось? – спрашивает мама.

Сестрица показывает нам планшет.

– Я не знал! – говорит Джаред. – Клянусь, понятия не имел!

– Зато твой папа точно знал!

– И я зол на него так же, как и ты!

– Да уж, конечно! Она тебе не сестра!

Избирательный штаб мистера Шурина вышел на связь с блогершей Синтией. Ту историю никто уже и не вспоминал, народ решил, что Мэл – героиня, а кандидат в конгрессмены Элис Митчелл – мать очень храброй девочки. И на этом все успокоились. Но не так давно Синтия восстановила данные с разбитого планшета (за восстановление заплатила партия мистера Шурина, разумеется). Репортеры новостных агентств в тот вечер не успели заснять на камеру все происходящее, зато на восстановленном видео хорошо видно: у Мэл было достаточно времени, чтобы узнать Синтию, после чего она скорчила злобную гримасу… А дальше прекрасный кадр: нога моей сестры летит прямо в камеру планшета.

Все это теперь висит на сайте мистера Шурина – вместе с фотографиями Синтии, на которых у нее такое лицо, будто она на нем съехала по скалистому склону. Громкие заголовки, придуманные специальными пиарщиками, гласят: «Всплыли новые подробности жестокого нападения дочери Элис Митчелл на известного блогера!», «Политический блогер готовится подать в суд за нарушение первой поправки к Конституции США!».

Ага, она уже подала на нас в суд.

Я тут же рванул к Джареду и всю дорогу ему названивал, но он не брал трубку. Дома никого не оказалось. Я стоял на крыльце и ждал, когда Джаред с Нейтаном вернутся с озера, а когда они наконец приехали, сразу набросился на друга с обвинениями.